Тенкара форум

Условия дуэли Пушкина и Дантеса были составлены и подписаны около двух часов пополудни 27 января 1837 года их секундантами — инженерным под­полковником Константином Данзасом и атташе французского посольства в Петербурге виконтом д’Аршиаком. Максимально жестокие условия, очевидно предполагавшие смертельный исход, были вполне обычны для русской дуэли того времени. При этом само формальное утверждение правил поединка Пушкин считал излишним, равно как и поиск секунданта: он хотел окончить дело как можно быстрее и при этом избежать огласки. Однако это было бы нарушением дуэльных правил, на что Пушкину указал виконт д’Аршиак.

«1. Противники становятся на расстоянии 20 шагов (14м - моё прим.) друг от друга и 5 шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется 10 шагам (7м - моё прим.).
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезуль­татности поединок возобновляется как бы в первый раз: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномо­чиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий».

Филипп Филиппович Вигель. Записки. Ч.2.

Несколько лет назад я прочитал первую часть знаменитых "Записок" Филиппа Филипповича Вигеля.

А до второй части - с Одессой, Бессарабией, югом Малороссии, и портом Керчь добрался только сейчас.

Ну, "Записки" вообще очень интересны тем, как раскрывают механизм работы административного и военного аппарата Империи - всё делается абсолютно и только по родству и через знакомства.

И прежде всего, по родству.

Один родственник попросил другого родственника, чтобы тот вышел на третьего родственника и после этого четвёртый родственник просил об этом графа Б.

То есть, никаких вообще намёков на существование иных возможностей поступления в службу даже не обнаруживается.

Нет, вернее, обнаруживается - в ситуации, когда верстается в службу иностранец. В "Записках" чортова уйма самых разных феерических проходимцев-иностранцев, принятых на службу в царствование Александра I сугубо в рамках преклонения перед Западом - особенно интересно прочитать про Монферрана. В Молдавии же и в Одессе даже клеймёные французские каторжники шли за дворян и уберменшей.

Ну и бардак там у них был при этом - наша нынешняя система - немецкий образец порядка.

Много посвящено русификации Бессарабии, введению русского языка и школ.

Отменно расписан Кишинёв.

Любопытна история дамской религиозной колонии в Крыму, и русские годы баронессы Крюденер - как бы то ни было, была она сооснователем порядка, продержавшегося в Европе почти сорок лет. Среди милых неточностей - нахождение среди этих религиозных дам французской девицы, "жертвы революции", которую, после смерти когда раздели, выяснили, что была она клеймёная и сечёная каторжница. Вигель утверждает, что она и была "графиня Ламотт", но та, вроде, известно, когда, скончалась в Лондоне.

В принципе, конечно, все тексты абсолютно ксенофобные и имперские, но если их чуть-чуть подрихтовать - выглядят совершенно современно, хоть сейчас в Ленту.ру.

Кстати, особого злословия я там не заметил - есть у меня впечатление, что Филипп Филиппыч что видел, то довольно честно и описывал (ну, разве что, кроме евреев, могущих избрать короля в Одессе); за то на него все и обиделись.

В общем, очень познавательные мемуары, написанные талантливым и наблюдательным, очень хорошо понимающим людей человеком. Без всякого хруста французской булки.